Такэдзо. Я тоже сочинил песню о звездах, еще когда ходил в школу.
Мицуэ. Правда?
Такэдзо (торжественно). «Опять пришла ночь, и я принялся считать звезды. Три звезды, четыре звезды, семь звезд… Считал и считал, спать захотел. Сладко уснул. На небе звездочки сверкают, а на земле воры копошатся. В лесу…».
Мицуэ. О!
Такэдзо. Сейчас пойду проверю, не надо ли дров подбросить. Так что буду краток. Кстати, за эту песню учительница поставила мне пятерку, а стихи повесила на стену в классе… «В лесу сова в тлене возится. В буддистском храме енотовые собаки барабанят по своим животам…». (Уходя из комнаты) Киносита-сан пригласил тебя к себе на родину. Это почти предложение. Ты должна догадаться. (размахивая бамбуковой трубой, уходит в левый конец сада. Мицуэ следит за отцом, пока он не исчезает, затем выходит в сад и опять смотрит на головку божества. Через некоторое время она принимает твердое решение и решительными шагами возвращается в дом, достает из стенного шкафа большой платок, в который заворачивает свое белье и одежду. Такэдзо возвращается.) У Киносита-сан отросли усы и борода, так что не забудь приготовить лезвие.
Мицуэ. Никогда лезвия не будет в моем доме. Слишком многие Хибакуся покончили с собой, всаживая лезвие себе в горло. Некоторые из них предпочли вскрыть вены на запястье, держа руку над ванной.
Такэдзо (наблюдая за Мицуэ). Ты, как я вижу, собираешься в дорогу? Притом не с Киносита-сан во время летних каникул.
Мицуэ (кивая). Я поеду помогать госпоже Хориути проводить уроки икэбана. Если я сейчас выйду из дома, то успею на поезд, который отправляется с Хиросимского вокзала в 7.05 в Миядзиму.
Собрав вещи, Мицуэ подбегает к обеденному столу и пишет карандашом письмо.
Такэдзо (останавливая ее). Киносита-сан скоро вернется. Не вежливо покинуть дом, зная, что придет человек, которого сама пригласила.
Мицуэ. Папочка, не волнуйся. Я оставлю письмо на самом виду у входа.
Такэдзо. А что будет с угощеньем, которое ты так старательно приготовила? Оно обязательно испортится. Такому угощению будут рады только мухи.
Мицуэ. Я напишу Киносита-сан. Он может поужинать один.
Такэдзо. А что будет с баней? Напишешь, что он может искупаться в бане в чужом доме?
Мицуэ (кивая). А дальше я напишу…(Раздумывая, поднимает глаза к потолку.) При уходе закройте все шторы. Заприте ключом дверь. Ключ отдайте соседу… А в самом конце я напишу: «Ваши ценные материалы я сохраню, уверяю вас. Но обо мне забудьте. С уважением…».
Такэдзо. Да ты что? Не будешь больше работать в библиотеке?!
Мицуэ. Не буду.
Такэдзо. У тебя опять осложнение.
Мицуэ. Неправда.
Такэдзо. Нет. Это болезнь. (Выходит на веранду.) Я появился вновь из твоего сердцебиения, из горячего вздоха, из твоего тайного желания. Поэтому я никак не могу допустить, чтобы ты написала такое письмо. (берет карандаш из рук Мицуэ.)
Мицуэ. Ты верни мне его, папочка. Этот карандаш очень дорог мне. Он принадлежал Акико-сан. Во время взрыва он был во внутреннем кармане брюк, поэтому и не сгорел.
Такэдзо. Доченька, ты больна. Признак этой болезни — постоянное чувство вины перед своими подругами за то, что осталась жива. Твоя болезнь имеет четкое название — синдром чувства вины. (Ломает карандаш, говорит решительно.) Я очень хорошо понимаю тебя, но ты жива и должна жить дальше. Тебе необходимо как можно скорее вылечиться.
Мицуэ (резко). Больше всего я виновата перед тобой, папочка.
Такэдзо (испуганно). Что?..
Мицуэ. Конечно, я виновата перед Акико-сан, но я, виня себя в ее смерти, скрывала от самой себя, как глубоко виновна перед тобой… Я — подлая девчонка, которая в роковую минуту покинула тебя, папочка! (Выскакивает в сад, с усилием поднимает голову божества.) Папочка, ты получил страшный ожог и выглядел, как этот каменный идол. А я бросила тебя и убежала.
Такэдзо. Мы с тобой давно все выяснили.
Мицуэ. Я старалась так думать. Поэтому до последнего времени я не вспоминала об этом. Но, когда я увидела его лик, в памяти возникла та минута, когда я убежала, папочка, оставив тебя в центре пожара, где было ужаснее, чем в аду! Человек, поступивший так, как я, не достоин счастья…
Такэдзо. Какой бред!..
Мицуэ. Помнишь, папочка, когда мы пришли в себя, мы увидели себя в руинах дома… Мы поняли, что случилось что-то страшное. Я с большим трудом выбралась из-под обломков. А ты не смог… Ты лежал вверх лицом, заваленный балками и брусом… Их было так много, что ты не мог даже пошевелиться. Я звала на помощь, кричала, плакала во весь голос, но никто не пришел…
Такэдзо. Повсюду в Хиросиме было то же самое…
Мицуэ…Не было под рукой ни пилы, ни топора. Я старалась приподнять столбец, но не хватило сил. Пыталась руками вырыть яму, чтобы освободить тебя, ногти мои ломались… Я не смогла…
Такэдзо. Доченька моя, ты делала все, что возможно…
Мицуэ. Вскоре стало душно от дыма. И вдруг наши волосы и брови превратились в пламя…
Такэдзо. Ты своим телом защищала меня от огня и много раз гасила его на моем теле… Как я благодарен тебе. Спасибо большое… Но если бы ты осталась там со мной — погибла бы. Поэтому я крикнул тебе: «Убегай!», а ты не двигалась, говорила: «Не хочу». Ты долго спорила со мной. «Убегай — не хочу, убегай — не хочу»…
Мицуэ…До тех пор, пока ты не предложил сыграть в «тянь-пон-гэ» и сказал: «Я покажу кулак, выиграю, и ты уйдешь отсюда».
Между ними начинается игра, схожая с русской игрой «камень-ножницы-бумага».
Такэдзо (поет). Иппуку дэппуку тян тян тябуроку, нуппари киририн тянпонгэ (выставляет кулак).
Мицуэ (тоже выставляет кулак). Твои фокусы я знаю.
Такэдзо. Тян-пон-гэ (выставляет кулак).
Мицуэ (выставляя кулак). Ты всегда так.
Такэдзо (выставляя кулак). Тян-пон-гэ.
Мицуэ (выставляя кулак). С самого моего детства ты, папочка, так играл.
Такэдзо (выставляя кулак). Тян-пон-гэ.
Мицуэ (выставляя кулак). Ты всегда давал мне выиграть.
Такэдзо (выставляя кулак). Тян-пон-гэ.
Мицуэ (выставляя кулак). Какой ласковый и нежный был мой папочка…
Такэдзо (кричит). Почему ты не выставляешь раскрытую ладонь?! Выиграй скорее, и убегай отсюда! Какой несносный у тебя характер! Если любишь меня и уважаешь, заклинаю тебя, уходи сейчас же! (Кричит во весь голос.) Исполняй свой последний дочерний долг! Прошу тебя, пожалуйста! Если ты сейчас не уйдешь, я покончу с собой! (Короткая пауза.) Ты поняла? Ты осталась в живых, а я умер. Это наша судьба, мы приняли ее и смирились с ней…
Мицуэ. Но все равно, я бросила тебя. Я должна была остаться и умереть вместе с моим дорогим папочкой.
Такэдзо (опять кричит). Какая ты дура!
Мицуэ. О…
Такэдзо. Я не думал, что ты настолько глупа. Получила образование в институте, а чему научилась?
Мицуэ. И все-таки…
Такэдзо (строго). Помнишь, ты тогда рыдала и спрашивала меня: «Разве можно, чтобы разлука была столь жесткой и ужасной?»… Ты помнишь?
Мицуэ кивает.
Такэдзо. И я ответил тебе: «Никогда больше это не повторится. Это слишком жестоко, слишком страшно…».
Мицуэ. (кивает)
Такэдзо. Ты помнишь мои последние слова? Живи и мою жизнь, доченька.
Мицуэ. (сильно кивает)
Такэдзо. Я подарил тебе еще одну жизнь.
Мицуэ. Ты подарил мне жизнь?
Такэдзо. Вот именно. Тебе дана жизнь для того, чтобы люди помнили о тех страшных расставаниях, которых было несколько десятков тысяч. Ведь твоя библиотека — это место, в котором накопленная человеческая память передается живым.
Мицуэ. Что ты имеешь в виду?..
Такэдзо. Память о глубоком горе людей и об их веселье и счастье передается другим через книги. Это твоя работа. Если ты и этого не понимаешь, то больше я не буду надеяться на такую дуру. Приведи мне кого-нибудь по умнее.
Мицуэ. Может подскажешь, кого?
